Читать книгу "Лишь одна Звезда. Том 1 - Роман Суржиков"

– С оборота бумага чистая – можно цветочек нарисовать…

– Поплевать на чернила и потереть – пальцы посинеют. Тоже весело.

– «Г… голос Короны» не подойдет – там чернила не смываются. Только грамота из архива сгодится…

Марк хохотнул и на время умолк. Сложно было придумать еще более дурацкое применение документу…

Вдруг улыбка слетела с его губ.

– Стоп, Итан. Повтори-ка, что ты сказал?..

* * *

Дворцовый праздник – прекрасное событие, полное светлых чувств.

Сперва люди тратят состояния на шелка и жемчуга ради удовольствия глядеть с презрением на тех, кто потратил чуть меньше. Затем собираются в какой-нибудь зале и выстраиваются согласно иерархии. Иерархия – отличная штука, она сближает людей: тех, кто рядом с императором, роднит чувство превосходства, а тех, кто вдали, – зависть. Потом гостям позволяется разбиться на группки, чтобы обменяться слухами и сплетнями, отыскивая мишени для злословия. Насмешка над ближним весьма способствует дружбе между теми, кто смеется…

Сегодня дело происходит в саду Лилий, на большой поляне у пруда. Сюда вынесли машинерию: латунное чудовище громоздится на помосте, сверкая цилиндрами, щупальца проводов тянутся к зданию имперской почты. Стоит безлунная ночь, поляна освещена искровыми огнями. Лампы сияют так, что больно смотреть на них. Торжество науки над теменью… Что ж, это и вправду впечатляет. В избе, где вырос Марк, имелись два источника света: угли в печке и свеча. Топку закрывали заслонкой, свечу зажигали только по праздникам. Марк без труда мог бы сосчитать все светлые вечера, какие выпали на годы детства… Горячее вино из искровых самоваров – и вовсе нечто сказочное. Традиция пришла с Севера и мигом охватила всю столицу. Во многих знатных домах появились самовары, причем не в кухнях, а прямо в гостиных. Особый шик – разогреть вино самому, без помощи слуг. Никаких дров и углей, просто повернул рычаг – и готово! Здесь, в саду Лилий, тоже подают горячее вино. Ночь зябкая, пить приятно.

Гости располагаются на трех трибунах, построенных вокруг помоста. Центральную занимает владыка и его приближенные, Марк с Итаном сидят на той, что слева. Помост с машиной отсюда видно хуже, зато открывается недурной обзор на императорскую трибуну. Это и к лучшему: приемник «волны» вызывает у Марка сильное недоверие. Намного проще разобраться в человеческой душе, чем в устройстве этой штуковины.

Владыка Адриан сидит меж двумя прелестными дамами: леди Минервой и леди Сибил. Ее высочество – само очарование. Хрупкая и прекрасная, прямо северная азалия… или что там у них на Севере цветет? Не теребит владыку попусту, остерегается даже заговорить с ним, но сидит в позе чуткого внимания. Стоит Адриану шепнуть полслова – и девушка тут же среагирует. Конечно, ваше величество! Вы так добры. Что угодно для вашего величества!.. Графиня Нортвуд пышет красотой и здоровьем, как, впрочем, и всегда. Род Сьюзен, что ни говори. Выражение сияющего счастья не сходит с ее лица. Марк прежде не видел феодала, что так радовался бы прогрессу. Или дело не в прогрессе? Тогда в чем? Владыка погладил графиню по коленке?..

Сам же император спокоен и удовлетворен. Его головокружительный план сбывается. Несмотря на интриги, суды, убийства, протесты лордов… Несмотря ни на что, время идет тем путем, который указал Адриан. Сегодня – очередная веха. Сердце Света – древняя столица Надежды – соединилась с Фаунтеррой. Два города сплелись, как кони в упряжке. Сам герцог Надежды – Генри Фарвей – вчера отправился в Сердце Света сверхбыстрым поездом. Преодолев триста сорок миль меньше, чем за сутки, он отправит «волной» сообщение в Фаунтерру, которое будет доставлено мгновенно. Герцогство Надежда превращается в окраину столицы.

Собственно, об этом и говорит сейчас во всеуслышание управитель церемоний:

– …недаром Милосердная Янмэй завещала: «Стремитесь к единству, ибо в нем – величайшая сила. Те, кто близок друг с другом, всегда найдут общий язык и придут к согласию. Согласие придаст им твердости. Семья всегда прочнее города, город прочнее графства, графство крепче державы. Потому сильнейшая страна – та, что едина и сплочена, как одна семья». Именно такую державу строит его величество Адриан. И мы, господа, – свидетели того, как новый камень ложится в ее фундамент!

Он делает красноречивую паузу, и трибуны нестройно восклицают:

– Слава Янмэй Милосердной!

Марк не сводит глаз с Адриана. Тот хранит величавое спокойствие, но лампы светят ярко, а Ворон достаточно хорошо знает владыку, чтобы разглядеть скрытое торжество.

– Подходит время, – говорит управитель, – предоставить слово нашему почетному гостю: творению инженерной мысли, машине…

Кто-то дергает Марка за плечо, и, обернувшись, он видит капитана Бэкфилда. Гвардеец торжествует едва ли меньше, чем сам владыка… хотя и по иному поводу.

– Кого я вижу – сам Ворон Короны! Твое плачевное поражение в типографии заставляет хвататься за ниточку? Надеешься, теперь злодеи покусятся на приемник «волны», и ты их поймаешь на месте?

– Нет, капитан. По правде, я здесь из-за выпивки. Люблю, знаете, горячее вино…

– Не надейся, – ухмыляется Бэкфилд, – сад оцеплен моими людьми, у преступников никаких шансов. Я больше не допущу нападок на дело прогресса!

– Вы о чем, сир? Убийство картежника из типографии – полагаете, это попытка остановить прогресс?

– Фиглярствуй сколько угодно, однако я безошибочно установил мотив преступления. Именно я, а не хваленая тайная стража!

Марк издает тонкий присвист:

– Мотив? Спасите меня, сир! Дайте ниточку, пролейте лучик света. Зачем убили несчастного Джейка?

Управитель оканчивает речь словами: «…услышим голос из дали, переставшей быть далью», звучит новая «слава Янмэй», и голоса утихают. Машина урчит, на ее латунной груди загораются огоньки.

– Преступники украли пробные страницы из «Голоса Короны», – победоносно шепчет Бэкфилд, – чтобы подорвать доверие к имперским новостям! Они хотели показать: любой может проникнуть в печатный цех, а значит, не нужно верить «Голосу». Но теперь, моими стараниями, проникновение больше невозможно!

– Уверяю, сир, вы ошибаетесь, – воркует в ответ Ворон. – Мотив преступления куда более серьезный.

– Неужели!.. И в чем он, по-вашему?

– Преступники покусились на святое – неприкосновенность чернил! Знаете, если смочить палец в воде и потереть, то чернила сотрутся, а палец посинеет! Вы можете представить такое святотатство?!

Капитан вертит пальцем у виска и готовит колкость, но кто-то сзади шепчет:

– Судари, судари, прошу тишины…

Оба умолкают. Машина, озаренная всеобщим вниманием, урчит и выписывает слова. Управитель зачитывает их:

– …да славится та мудрость, что уважает богов и людей. Да славится та сила, что покорна мудрости. Да славится то милосердие, что присуще силе…